сквозь которую пробивалась ярко-зелёная трава, и лицам Элис и остальных, с интересом взиравших на нас.

– Полностью безопасно, – объявил им Освальд. – Это такой же дом, как все остальные дома, только без мебели.

Мы обошли его весь. В общей сложности там насчитывалось четырнадцать комнат, а с нижней кухней, где были сушилка для тарелок, медный котёл, раковина с кранами и братское дырявое угольное ведро, их вышло целых пятнадцать.

Они сильно отличались от комнат в доме старой няни. По словам Ноэля, у него возникло предположение, что в этих комнатах разворачивались сцены дуэлей, тайных побегов с возлюбленными и сокрытия законных наследников.

Автор ничего на сей счёт не предполагает, но должен отметить впечатляющее обилие разных вместилищ для домашней утвари, которое много о чём говорило пытливому уму и наблюдательному взгляду. Даже верх оконных сидений здесь поднимался, как крышки сундуков. Пространство под ними вполне могло послужить укрытием от солдат Кромвеля какому-нибудь опальному роялисту, если он был не выше среднего роста и худощав, что не такая уж редкость для привыкших орудовать шпагой.

Ещё там нашлись три погружённые в таинственный сумрак лестницы, наверное весьма удобные для заговорщиков, желающих покинуть дом незамеченными, когда в парадные двери стучат и требуют отворить их именем короля, как часто случалось в романические времена.

Всё в этом доме было просто создано для потрясающих игр.

– Видимо, мы куда лучше, чем сами считаем, – сказала Элис, едва мы оттуда ушли. – Думаю, нам удалось совершить что-то потрясающее, в награду за что только и выпадают такие находки.

– Успокойся, – ответил ей Освальд. – Как говорит дядя Альберта, за всё хорошее рано или поздно приходится расплачиваться. Нам просто пока ещё не предъявлен счёт.

И будущее показало, что это предположение нашего юного героя, как и многие другие его догадки, было абсолютно верно.

Я пока не рассказал про самую лучшую из всех превосходных находок, обнаруженных нами в итоге. (Сам не пойму, то ли фразу плохо построил, то ли в ней, наоборот, заложен какой-то глубокий смысл? Интересно, другие авторы тоже испытывают подобные сомнения?)

Находка отыскалась на верхнем этаже. Она представляла собой большую комнату очень странной формы с решётками на окнах.

Мы шагали по коридору, потом вошли в дверь. За ней и была эта комната, пространство которой простиралось в том же направлении, куда мы до этого следовали, только за дверью нас уже никто не смог бы увидеть, если бы сам не прошёл в ту же комнату сквозь ту же самую дверь. Но я должен вам это нарисовать, иначе вы ничего не поймёте.

Вход, обозначенный как «Другая дверь», поверг нас в ажитацию. Потому что это была не совсем обычная дверь. Во всяком случае, она имела не то устройство, к которому вы привыкли, а представляла собой калитку, какими в богатых и процветающих домах перегораживают путь из детских к лестницам, чтобы маленькие дети случайно с них не упали. Но здесь эта решётка была просто дверью, и сквозь прутья её проглядывала внутренность комнаты.

– Должно быть, тут кто-то держал смирных безумцев, – предположил Дикки.

– Или медведя, – предположил Г. О.

– Или «заканцеляренную» принцессу, – предположил Ноэль.

– А мне это кажется глупым, – возразила Элис. – Ведь и помешанный, и медведь, и зачарованная принцесса всегда могли спрятаться за углом, услышав шаги охранников и не желая, чтобы их увидели.

Она была совершенно права, и для нас по-прежнему оставалось глубокой тайной, зачем понадобилась такая странная комната.

– Может, здесь содержали русского пленника? – высказала новое предположение Элис. – Вот им и не хотелось подходить к нему слишком близко, чтобы он их не подстрелил из бомбового пистолета. Бедняга! Не удивлюсь, если он заразился водкой или любой другой из этих ужасных иностранных болезней и прямо тут, в тайном своём заточении, умер.

Для игр эта комната была потрясающей. Ключ к ней, висевший на связке, обозначался как «Комната миссис С.», и мы часто гадали, кто же это такая.

– Давайте устроим здесь все наши любимые развлечения, – предложил Освальд. – Будем по очереди заходить в комнату и изображать что захочется, а остальные будут смотреть на него сквозь прутья калитки.

И на другой день мы так и сделали.

Освальд нарядился в полотенце и простыни, изображая, конечно же, призрак миссис С. Однако Ноэль с Г. О. подняли жуткий визг и распознали в призраке старшего брата только после того, как он показал им бриджи-никербокеры и подтяжки.

Элис собрала волосы вверх, заколола их, облачилась в длинную широкую юбку и, держа у лица носовой платок, изображала несчастную деву, заточённую в башню за отказ стать женой злобного барона.

Освальд тут же исполнил роль злобного барона, а Дикки – счастливого возлюбленного девы, человека незнатного происхождения. И они сошлись в ожесточённом поединке, после которого Дикки унёс с собой деву. Тем история и должна была кончиться, поэтому Освальд изобразил, будто он побеждён, хотя на самом деле всё обстояло ровно наоборот.

Потом Дикки стал королём Людовиком Шестнадцатым. Коротая время, оставшееся ему до казни на гильотине, он предавался любимому занятию – чинил часы, а мы, остальные, изображали гильотину, на которой монарх и был обезглавлен посреди мощённого плитками двора.

Ноэль в ярких накидках для спинок кресел принял образ брошенного в узилище трубадура и, бесчестно этим пользуясь, обрушил на нас, прежде чем мы успели открыть дверь, гораздо более сокрушительную лавину стихов, чем нам бы хотелось.

Г. О. стал клоуном. Подходящего костюма у него не было, и он удовольствовался тем, что напудрил лицо мукой, а чтобы его короткие штанишки обрели полноценную длину, снизу к ним прикололи турецкие полотенца. Всю оставшуюся часть дня Г. О. пришлось отчищать от муки, так сильно он перемазался.

И вот когда Элис уже сушила отмытые щётки, которыми пришлось вычёсывать из волос Ноэля муку, осевшую на него с Г. О., Освальд сказал:

– А я знаю, зачем комнату сделали такой.

– Че-его? – воскликнули хором все остальные, хотя, конечно, задавать вопрос в такой форме неправильно. Братья и сёстры нередко этим пренебрегают ради простоты общения.

– В интересах безопасности, – принялся объяснять им Освальд. – Если там было логово фальшивомонетчиков, то при таком устройстве они могли не бросать своих подлых занятий, даже если в дом попал посторонний. Можно не кричать «атас», когда всё так надёжно укрыто от постороннего глаза.

Странно, что остальные сами не догадались, сколь яркая жизнь происходила в комнате. Но мозги-то у всех разные. У кого-то они более острые, а у кого-то менее. Догадка Освальда, однако, отозвалась в горячих